Плюмбум – это не просто принципиальный мальчик предперестроечной эпохи, это не больной и не здоровый элемент гибнущей советской эпохи, это не герой и не Павлик Морозов. Это штамб, сгусток, плевок, отражение целого поколения советских мальчиков, которые нынче воюют в горячих точках, созданных реинкарнированной родиной по периметру своих хилых границ, воюют по разные стороны баррикад. Об этом задумался наш постоянный автор Cincinat Vatanzade, посмотревший по редакционному заданию фильм 1986 года «Плюмбум, или опасная игра»; фильм, считает наш автор, не о мальчике, а о гибели целого поколения.

Апология Плюмбуму

В 15 лет мне, как и Руслану Чутко из фильма Вадима Абрашитова и Александра Миндадзе «Плюмбум, или опасная игра», хотелось иметь в запасе 40 лет, т.е., не в перспективе, а в наличие, чтобы «вынь да положь», как аргумент своей зрелости. На вечеринках у друзей я, как и он, шутил, что мне 40, производя ожидаемую реакцию девочек, которой наслаждался (и конкретной девочкой и реакцией). Какая-то уверенная понятность, что прошла молодость, а ты и в 40 лет остался чист и максималистичен и к себе и к миру, охватывала меня. Во дворе, в котором ты родился и, где одни обитатели уже отсидели, а другие собирались только сесть, ты оставался, все также непреклонен и бескомпромиссен ко лжи и неправдам времени. В этом что-то было! Но так могло казаться только в 15 лет. Поэтому Плюмбум долгое время оставался памятным эталоном борьбы с системой. И вдруг, я читаю уже в сегодняшнем дне о том, что он не такой уж и борец, а если и борец, то с привкусом предательства, способного, «если надо для дела» сдать «советским органам» собственного отца-браконьера. Такой вот продолжатель «подвига» Павлуши Морозова.

Плюмбум – как Зло! Именно с большой буквы. А у меня несколько слов в защиту Плюмбума. Я пока не хочу расставаться со своим Плюмбумом, еще пара слов в его защиту. Почему так? Зло?! Для меня этот мальчик был мной, или я был этим мальчиком, которого не устраивали ни всесилье улицы, ни вседозволенность власти, ни двойные стандарты поведения и граждан и власти. Все было сложно, как и у таксиста из фильма 1990 года Павла Лунгина «Такси-блюз» (прекрасное перестроечное название). Кстати, актер Петр Зайченко или его герой за 4 года до «Таксиста» застолбил себе место борца за порядок и стабильность в «Плюмбуме», сыграв одного из членов «народного отряда», тренируясь на втором плане. Для меня это характерный знак. Архетипический знак, они и Плюмбум и Таксист, и актеры Андросов и Зайченко чем-то внешне похожи. В их фактуре был какой-то вызов здорового элемента, попавшего в окружение гниющей и распадающейся действительности, сфабрикованной 70 лет назад, а теперь полностью пришедшей в негодность. В чем же была его (или их: Плюмбума и Таксиста) правота и какой строй жизни мальчик собирался защищать? В любом обществе, контролируемом тотальным злом, продолжали жить люди и 99,9% из них обывательски жили, пили, строили, рожали новых обывателей.

В этом смысле стоит вспомнить фильм 1989 года «Умри – замри - воскресни», режиссера Виталия Каневского, с серой, выворачивающей кишки наружу, тошнотворно-серой действительностью городка с характерным названием Сучан (в фильме советский Дальний Восток), в котором действовал главный герой, тоже мальчик Валера с девочкой Галей. В этих трущобах, бараках, в ДК, буфетах жили люди, пили, танцевали, влюблялись и даже, изменяли друг другу. В этом пространстве, где даже «девушке с косой» и в балахоне было бы страшно, особенно, по ночам, жизнь настойчиво пробивалась всеми человеческими чувствами и поступками. В «Хатынской повести» 1971 года белорусса Алеся Адамовича молодые герои (советские подростки) ищут любовь, в лесу, в болоте, под обстрелом и среди предательства и голода. Элем Климов в своем фильме «Иди и смотри» 1985 года по мотивам повести сделал другое ударение, нужное ему, нужное той стране, той эпохе. Акцент на борьбе с фашизмом, на его неприродной сущности и на изменениях в человеческом существе под воздействием фашизма. Это его право. В повести же все просто, партизаны поневоле, парень и девушка, живущие без завтра, с обостренным чувством близкой смерти, полюбили друг друга, война обострила это чувство, такие условия сделали такую любовь всемогущей, но краткосрочной. Так вот, для меня лично, нет там никакой борьбы с фашизмом и партийной руки, направляющей «товарищей»-партизан в нужную сторону. А что есть? А есть только жажда любви и жизни, и поэтому, выжив в войне, мы видим через 25 лет, не повзрослевших подростков, опаленных войной, а взрослые мертвые образы, которые утратив любовь, утратили и жизнь, с надеждой возвратившиеся в те места, где их мучила большая жажда.

Вернемся к фильму В. Абдрашитова и С. Миндадзе, к «Плюмбуму». Ольга Суркова¹ делает важное замечание: «<…>подросток из хорошей семьи Руслан Чутко, оказывается, не ко времени возжаждал вопреки утвердившемуся уже в обществе здравому и прагматичному смыслу, стать «санитаром общества», посвятив себя борьбе за «правильный», честный образ жизни. Это намерение шло настолько вразрез с уже превалирующими тогда общественными настроениями, что подобный герой, генетически наследовавший советские ценности, выпестованный нашей историей и литературой, воспринимался прямо-таки аномалией».

И верно, сама система подозрительно и косо смотрела на такого добровольного «санитара общества». Не зря оперативники отказывались от услуг Плюмбума, списывая его горячность, чистоту, прямолинейность и некоторые иллюзии в отношении властей на его молодость. Думаю, что для них такой борец с чистыми руками и благородными помыслами был подозрителен и опасен, ибо они сами, стоявшие на защите, не верили ни системе, ни ее живучести и только ждали предсмертных конвульсий, чтобы начать новый этап истории. В новом этапе личные интересы на законных основаниях будут превалировать над интересами государства, и где государство будет рассматриваться на законных основаниях, как легальный способ получения доходов для себя, семьи, клана, как настоящая вотчина в кормление.

Редко кому удается увидать собственную смерть,

глядя с крыши сталинской высотки на тело девочки-одноклассницы, распластанной на асфальте...

Падение девочки, влюбленной в Плюмбума в финале картины, это даже не метафора гибели и полета в бездну адской страны, а предсказание, страшное предсказание будущего, будущей жизни мальчика Плюмбума, который хотел жить честно, да честность, которой оперировали в данную эпоху, была уже с душком. Без окончания гражданской войны, без декоммунизации, без десталинизации, честность в границах ссср всегда выглядела милой, но износившейся шлюхой, которой все труднее и труднее было играть свою роль, даже для апологетов «советского спектакля». Редко кому удается увидать собственную смерть, глядя с крыши сталинской высотки на тело девочки-одноклассницы, распластанной на асфальте, которую пришлось принести в жертву своей вере в систему и в ее праведность. Абдрашитову удалось снять гибель, бог с ней, с этой страной, гибель целого поколения, которое в таком виде (трупном), сейчас находится на пике своей социальной и поколенческой активности. Что дальше? После такого ставки непомерно растут и в драматургии и в жизни, дальше чтобы играть или существовать следовало или каяться и сваливать/смаливать в монастырь или идти до конца, до дна. Кстати, многие такой путь и проделали, через формальное восстановление церквей и монастырей, опустились на самое дно ада, со словами заповедей на устах.

Система и Плюмбум

Фильм начинается с того, что люди в штатском (трое мужчин) на старом москвиче приезжают по снежному пути на дачу, где образовался притон воров, путан и прочих асоциальных граждан «совка». Внешне первые (тройка приехавших) ни чем не отличаются от тех, кто играл в карты в воровской малине. И только после «предъявы» доказательств и улик, становится понятно, кто из них «хорошие» парни, а кто – «плохие». Там же вы встречаемся и с Плюмбумом, который и вывел «отряд» на воров.

«Оперативный народный отряд», «действующий по поручению», очень напоминает сталинские «тройки». Социальный состав налицо: рабочий, партийный товарищ и интеллигент. Что касается национального состава, то тут не так все очевидно, обязательно русский, наверняка, руководитель отряда, далее, вероятно, московский «хохол», забывший корни в результате преданного служения старшему брату и, как слабое звено, еврей-интеллигент. В худшие времена на него можно свалить все грехи и перегибы и первым послать к стенке. По каким формально-правовым понятиям действовали эти отряды в неправовой стране? Как можно действовать по поручению органа, который запятнал себя с самого своего начала, от самого Феликса Эдмундович? Но ничего. 90-е уравняли и эти «народные отряды», действующие по поручению, и криминальные отряды, возникшие в период вакуума власти, точней его генезиса в сторону, естественную и приемлемую для советской партийно-мафиозной структуры и сущности.

Мария Кувшинова² упоминает «классовую (или же кастовую) природу советского общества», я думаю, что кастовость более точный термин. Вся иерархия советского общества была нанизана слоями, возникшими в разные годы существования «тюрьмы народов». Партийные чиновники – верхний, привилегированный слой, «элита» советского общества, за ним шли представители военных и карательных органов (генералы, офицеры и менты, чекисты), причем этой второй слой порой имел преимущества перед первым, отправляя представителей партийной верхушки в лагеря. Далее было не так интересно и вперемешку: крестьяне, интеллигенты, чиновники мелкой руки, маргиналы (бомжи) в поздние годы, причем рабочий – «цвет» государства, его сердце, мотор, совесть и пр. эпитеты официальной риторики, располагался на самых нижних этажах иерархического здания совка.

Появление в двух кадрах фильма «падших» фигур космонавта и работницы (особенно, космонавта), вещь характерная. Речь идет о памятниках, выполненных в реалистической манере советской монументальной пластики, «а-ля Мухина». Единственной официально разрешенной «религией» в ссср была вера в космос, в науку, в завтрашний день, впрочем, это характеристика присуща любым социальным утопиям. Теперь же мы видим вчерашних «богов» валяющихся в подворотне. Это важный маркер. Воспитанный родителями шестидесятниками, Плюмбум не мог равнодушно принимать такие знаки, это было поводом, чтобы начать борьбу.

Кувшинова говорит о других факторах, подтолкнувших Плюмбума к борьбе, прежде всего, об унижении. «Плюмбум вступает в химическую реакцию с обществом в момент унижения, которое случилось еще до начала фильма: парень постарше отнял у него магнитофон, «тачку» на тогдашнем сленге. Унижение будет двигать героя вперед, в отряд дружинников, в погоню за отцом-браконьером, на крышу, где погибнет его одноклассница»⁴

Обида на мир отрицает этот мир, желает его гибели или реконструкции на более «справедливых» условиях. Поэтому я не согласен с Кувшиновой в этом моменте. Плюмбум не собирался уничтожать мир, в котором сужденно было ему родиться, он лишь, как хирург хотел отсечь "нездоровые" образования. Советское молчаливое общество порождало героев двух типов – противоположных друг другу. Первые уходили в диссиденты, а вторые, как Плюмбум становились «санитарами». Именно на них через четверть века путинская контрреформация будет опираться в первую очередь. Как и Плюмбум, Путина ведет обида за украденную «страну-точку».

«- Мы не нуждаемся в информации», - важная фраза, ее произносит главный в «оперативной банде», т.е. в отряде мент, скорей всего, чекист андроповского разлива. Так называемые «органы» всегда знали все и услуги Плюмбума им были не нужны, вся страна была как один монструозный Плюмбум. Следовательно, его нельзя назвать Павликом Морозовым. Думаю, наступил бы такой момент, когда Плюмбум начал бы бороться с самим государством, с системой и с теми представителями органов, которым он хотел поставлять информацию. Как только система сама по себе стала бы представлять угрозу государству, Плюмбум перешел бы в оппозицию.

Вот мнение критика Алексея Гусева⁵: «Плюмбум еще не стремится к власти — хотя уже ссорится с той самой системой, которой так рвался служить, — когда она в своих действиях не учитывает заключенный лично им пакт.» Особенно это заметно и понятно для Плюмбума становится, когда он узнает, что милиция посадила бандита, торгующего овощами, хотя девушке (Елена Яковлева) он предлагал сделку: она сдает своего любовника, тот сдает своих поддельников, а за это Плюмбум обещает, что «органы» не тронут их (девушку и ее бандита). Сделка не состоялась, точнее, состоялась, но наполовину. Бандит выполнил свое обещание, а Плюмбум не сдержал, поскольку слово милиционера, оперативника, чекиста давно не значило ничего, как и официальное слово, звучавшее на съезде членов-геронтократов-политбюро или с экранов ТВ во время программы «Время». Все, кроме девушки, загремели в тюрьму, а она вернулась в свою елецкую провинцию стареть матерью одиночкой. Это был большой удар по выстроенной внутренней системе ценностей Плюмбума, появились первые семена сомнений в правоте собственного дела. Не сразу, но этот переход состоится и мальчик Плюмбум, рвавшийся служить системе, через 10 лет растащит эту систему на куски, чтобы позже в 00-е насытившись и властью и деньгами, связывать мертвый остов старыми скрепами.

Парадокс Лефора состоит в том, что между идеологической теорией и такой же практикой в любой системе есть разрыв⁶, который в тоталитарных модерновых обществах (их можно назвать модерновыми в силу их существования на определенной шкале времени) не имеет путей по снятию этого противоречия. Именно такой разрыв и противоречие на бытовом уровне приводит к социальной апатии и равнодушию за судьбу своего государства. Более того это противоречие между ежедневным опытом и идеологическим газетным пафосом встают огромной апорией на пути таких пассионарных членов общества, как Плюмбум. Не только пассионарии (условно: здоровые члены общества), но и народные массы оказываются, порой независимо от собственной позиции и желаний, в зоне «вненаходимости», термин точно найденный Алексеем Юрчаком⁷. По сути дела каждый советский гражданин еще до появления такого позднего советского явления как бомжи уже в эпоху Брежнева нашел метод быть внутри системы физически и не находиться в ней.

Именно на этот парадокс опираются новые российские «строители» государства, он позволяет в рамках «без реформ» и «без изменений», использовать коллективное мнение в крымской, сирийской и донбасской авантюрах. Граждане, привыкшие к «вненаходимости», невзирая на окружающие бедность, бесправность, коррупцию и безнаказанность чиновников, «верят» в растущие силы государство, в правоту действий политической верхушки. Парадокс Лефора позволяет, однако, он же и приводит к свертыванию не только идеологии, но и самого материального тела страны. Но я хотел бы вернуться к «Плюмбуму».

Мотивы поведения Плюмбума, советского человека

- А может, тебе нравится власть? – спросил отец на допросе. Сын допрашивал отца. Нет. Власть в чистом виде его не интересовала, конечно, пофорсить на дискотеке с девочкой, почувствовать власть в своих юношеских руках, управлять и манипулировать (во время дискотеки в кабаке) жизнями проституток и продавщиц краденным – это было круто, но не глобально. Главным в его ценностных ориентирах был порядок. А дальше начинался туман, юридически-правовой туман на болотах. О каком порядке может идти речь там, где не было частной собственности, не было свободы вероисповедания, не было свободы совести, не было свободы передвижения, не было свободы печати и свободы высказывания собственных мыслей (даже, носить эти мысли при себе запрещалось), элементарной личной свободы не было с самых юрьевых дней Ивана Грозного. В этой маленькой, но важной части мировоззрения паренька Плюмбума был изъян, который разваливал и в итоге развалил всю стройную систему опор и надежд, что на 1/6 части суши можно построить что-то еще, помимо большого, бесконечного барака ГУЛАГа.

Пофорсить на дискотеке с девочкой, почувствовать власть в своих юношеских руках,

управлять и манипулировать (во время дискотеки в кабаке) жизнями проституток

и продавщиц краденным – это было круто, но не глобально.

Сцена танца в ресторане «Якорь» с продавщицей краденых вещей, после того, как с помощью Плюмбума был арестован вожак банды воровской. Это и детская радость, и наглость подростка, уверенного в собственных силах и правоте (во всяком случае, в такой потенциальной возможности).

В одном интервью⁸ 10-х сам актер  Антон Андросов признаваясь в пьянстве, от которого он страдал многие годы, говорит, что пил «из-за неразрешимых внутренних противоречий. Не мог понять, чего больше хочется: денег или славы.» Если интерполировать эту мысль на ситуацию 80-х прошлого века и тысячелетия то можно сформулировать следующим образом: каждому хоть с малой каплей рефлексии гражданину ссср трудно было понять и определить, что ему хочется быть или существовать, в фальшивом принудительно-уравнительном благоденствии.

Будущий таксист из фильма П. Лунгина засветился и у В. Абдрашитова в «Плюмбуме». Это судьба. Два характера, корни которого шли от революционеров, которые верили в преобразование, где-то в историографии их называли «ленинской гвардией». Для меня это понятие шире. Такими людьми могли быть и освобожденные крестьяне в 1861 году, которые своим трудом создавали капиталы и фирмы капиталистического типа, такими могли быть любые представители протестантского движения в России, которым «дух предпринимательства и капитализма» был присущ в силу воспитания и мировоззрения и т.п. Для них была важна стабильная система, в которой право играет ключевое значение, право на труд, право на собственность, право неприкосновенности и т.д. В таком балансе сил они могли развиваться, развивать государство и являться гарантами его существования. Именно они, так называемый средний класс, создающий материальные и духовные ценности, но ни как не паразитирующая власть и генсеки-президенты. В советском обществе и постсоветском его представители приобрели маргинализированные черты, превратившись в таксистов, а в путинскую пору в хипстеров, которые спокойно вмещаются в современной России на одной площади. Мало их.

Я думаю, что мальчику Руслану Чутко, он же Плюмбум, было еще труднее разобраться в глубинных мотивах собственного поведения. Все же (памятуя о собственном ощущение от ситуации сложившейся в стране), Плюмбум искренне хотел помочь, а вот средств (или смысла) после 70 лет самого справедливого строя на свете было мало.

Не власти Плюмбуму хотелось, ни желания унизить отца, ни восстания против родителей, а лишь правильного функционирования системы, государства рабочих и крестьян. Если уж оно так называлось, то не воры и не менты с чиновниками имели бы право, а его папа имел право ловить рыбу там, где не запрещено законом и согласно установленным ценам по прейскуранту.

Пространство смерти

Первые заснеженные кадры. Это сказочное промозглое советское метапространство. Тревожная музыка Владимира Дашкевича держит в напряжении и дополняет визуальный ряд скрытыми страхами и смыслами, которые следует разгадать под обыденностью темно-серого, того, что покрывало все советскую действительность.

Если внимательно смотреть, то можно увидеть связь визуальную и внутреннюю между локациями воров и бандитов и советских органов. Много общего. Ограбленные зимние дачи, где воры играют в покер, серые и холодные подвали, которые приютили бомжей, гармонируют с такими же убогими местами, называемыми отделениями милиции, странными помещениями с облезлыми стенами, где заседают «народные отряды», где они занимаются самбо и дзюдо, бегают по убогим дорожкам «народных» стадионов и играют в «городки». Любая локация, любое пространство вне зависимости от функций и от принадлежности «воровской» или «ментовской» говорит о том, что мы находимся в едином закапсулированном месте, и «идеологическая» принадлежность дома, подвала, ресторана не имеют значения. И там, и там опасно. И там, и там нет жизни. И власть и бандиты запараллелены, как два паука в центре своих паутин. В этом застывшем в своем бесконечном разрушение пространстве, под слоями побелки и дешевых ремонтов, угрюмых дизайнов кафешек, железно-ржавых детских площадок проступали вся тщета и бессмысленность советского образа жизни. И только в одном месте эта бессмысленность отступала – это было в сцене, когда Плюмбум попадает в частные владения «овощного барона». В этом доме, даче, месте свиданий со шлюхами и корешами было что-то жизненное и любовное, ведь несмотря на то, что весь интерьер и вся обстановка в доме была приобретена на ворованные деньги, в ней было что-то человеческое, сделанное с любовью, для себя. Это была хоть и ворованная, но частная собственность, прообраз будущих владений уже законных на всевозможных знаменитых шоссе, вокруг города–порта пяти морей.

Еще одной «единицей» пространства и архитектуры являлась сталинская высотка, с которой в финале падала одноклассница, влюбленная в Плюмбума. Это место со своей историей и мифом, где размещались советские небожители, к моменту начала истории тоже превратилась в серый объект, требующий капитального ремонта, используя сленг советских строительных управлений. Высотка оказалось центром и финалом истории, местом развязки и местом, куда сходятся дороги. В этом помпезном архитектурном месте, памятнике, который своим видом и существованием должен был показывать и доказывать все преимущества «советского образа жизни» нашла свой финал жизнь молодой девочки. Вместо будущего прекрасного и возможного, мы, как граждане и как зрители, встретили смерть, того, что никогда не могло породить ничего жизнеутверждающего и что всегда сеяло вокруг себя только смерть.

Вокруг распадалась привычная поэтика городского пейзажа, классический советский ландшафт уходил в прошлое. Я имею в виду время, когда архитектура, памятники, плакаты, вывески, одежда, освещение, витрины магазинов и пр. элементы социально-монументальной архитектуры доминировали и держали в повиновение сознание советских граждан. Последний взлет такого доминирования и подчинения случился в начале 60-х. Это гагаринский архетип: тихий, маленького роста мальчик, превратившийся в гигантский уличный плакат, в памятник, в миллионный портрет в газете, в модель для многих и многих школьников ссср. В 70-е, утверждаю это по собственному опыту и памяти, архитектура и уличная агитация уже не держали сознание рядового гражданина. Сталинский ампир ветшал, а хрущевки и брежневские девятиэтажки с самого начала не несли ничего идеологического, а только примитивный функционал. Девятиэтажные плакаты с Брежневым, с буквами КПСС и ПАРТИЯ, с голубями мира и глобусами, где страна обозначалась телесно-розовым пятном, похожим на кусок говяжьего бифштекса, вызывали привычное раздражение и усталость.

gagarin_stoya.jpg

Единственной официально разрешенной «религией» в ссср была вера в космос,

в науку, в завтрашний день, впрочем, это характеристика присуща любым социальным утопиям.

Теперь же мы видим вчерашних «богов» валяющихся в подворотне.

Исходя из этого, так важен кадр в фильме со скульптурами работницы и космонавта в какой-то подворотне (о котором я упоминал выше), брошенные и забытые герои вечного и уже вчерашнего советского нарратива. Страна весь свой героический миф и служебный нарратив 60-х к середине 80-х загнала в подворотни обывательского сознания, через бесконечные повторения и бессознательные рефрены официальных новостей. Произошел разрыв между возможностями, которые страна предлагала своим гражданам, между пустыми идеологическими и реальными возможностями. Песни Цоя про гопника и про алюминиевые огурцы стали важнее передовицы в самой лживой газете «Правда». Дети 60-х, дети шестидесятников, мечтавшие стать космонавтами, выросли, и мечта превратилась в земные желания о собственной квартире, а их детки к 90-м, внуки шестидесятников, выросшие на Черубашке и Карлсоне («самые добрые мультики на свете», сделайте закладку в ютубе), посещавшие секции дзюдо и бокса, превратятся в ударную силу, которая снесет всю совковую фальшиво-аскетичную идеологию, а вместе с ней и любые правовые отношения в стране, впервые, задолго до крымских «зеленых человечков», продемонстрировав, что прав тот, у кого больше физической силы. Такое оно право в государстве, где гражданская война не закончилась.

Бомжи-оппозиционеры

Я уже упоминал об особой роли, которую со временем обрели почти все граждане страны советов. Это умение или способность «вненаходимости», по точному выражению А. Юрчака. Однако она была с изъяном и несла скрытую опасность исчезновения. Таким героем был/является герой Олега Янковского из фильма Романа Балаяна «Полеты во сне и наяву» 1982 года, он настолько увлекается «вненаходимостью», что с какого-то момента перестает ощущать самого себя, собственную жизнь в собственных жилах и артериях. Стараясь уйти от фальшивого официального поля действия в иллюзорный внутренний мир, человек настолько «заметал» следы, так увлекался игрой в лефоровские парадоксы, что незаметно для себя утрачивал ценностные ориентиры себя как личности. Существуя постоянно на полях и границах советского строя, человек превращался в маргинала. Это новый (старый, чуть ниже почему) слой, ставший со временем приютом не только для внутренних диссидентов и несогласных, но и просто для каждого слабого, уставшего, опустившегося члена или кандидата, рабочего, интеллигента, крестьянина в компартию ссср.

В «Плюмбуме» оперативник в кожаном пиджаке – потомок комиссара-чекиста, борется с новым явлением для позднего СССР, с людьми, без определенного места жительства – бомжами. Бездомные, которых породили в 18 году вместе с началом советской империи большевики, так и не смогли исчезнуть с социальной карты страны и в момент ее упадка, заявили о себе с новой оппозиционной силой. Дряхлая власть стала бороться с ними, как с оппозицией всего советского, как с такими кочевниками, без паспортов, на которых нельзя было надавить традиционными методами угроз и наказаний, боролись потомки чекистов в кожаных пиджаках. Это была преемственность борьбы идеологической, борьбы братоубийственной, борьбы внутри гражданской, которая не затихала ни на один год из семидесяти, просуществовавшей империи.

Взаимоотношения Плюмбума с бомжом Колей-Олегом, можно охарактеризовать следующим образом: бомжи для Плюмбума были в таком смысле врагами, в каком они были врагами для строя. Но, ровно настолько же бомжи и Плюмбум могли быть друзьями, насколько интересы строя расходились с идеальным взглядом на устройство страны самого Плюмбума. Мы уже говорили об этом, о чувствах мальчика, которые раскрывали «подлость» системы. Плюмбум в тех рамках, которые предлагала система для жизни и развития личности в Советском Союзе, не видел своего будущего. Было несколько путей развития: 1) партийность, карьера по идеологической линии. Итог: директор завода, начальник цеха, председатель райкома, профкома и т.п.; 2) путь трудяги и не важно, рабочего или интеллигента, не важно, у станка в холодном цеху или в прокуренном архитектурном бюро у кульмана, ты встретишь свои 40 лет. Все равно жизнь к этому моменту заканчивалась. Об этом очень удачно снял Роман Балаян «Полеты во сне и наяву». И, наконец, третий путь, путь самый свободный и маргинальный, внутренне свободный, с огромными потерями в плане комфорта и иерархической значимости и веса. Можно было оставаться свободным или в «дурке» и бомжевать на улице. Здесь поздняя советская власть была почти бессильна. Бомжа ни чем нельзя было напугать и приструнить, никакими потерями, он уже сам добровольно себя «наказал», отказавшись ото всего, чтобы жить параллельно с властью, ее официальной ложью и народными массами, всеми довольными. Это была двойная «вненаходимость» или «вненаходимость» в кубе. То-то мне подсказывает, что Плюмбум предчувствовал, что бомж Коля-Олег его потенциальное будущее, как один из вариантов развития его пути. Это пугало 15-летнего Плюмбума, поэтому он хотел спасти бомжа без имени, Колю-Олега, т.е. спасти себя. Ведь и лет Коле-Олегу было столько же, как и Плюмбуму – ровно 40. Один прожил их физически, другой – мировоззренчески.

Summary

Итак, Плюмбум не только как герой фильма, но и как вполне существовавший в поздний период ссср физический индивид был достаточно многослоен и многосложен. На формирование его личности влияли процессы, проистекавшие в стране, но главным было расхождение между официальной риторикой властей и реальным положением дел. Разрушенная иллюзия в справедливости методов и самой власти, смерть девочки, влюбленной в него преданно и чисто, развал страны и вымывание нравов. Что они или что это для Плюмбума значит?

Стал ли он рэкетиром или бомжом в 90-е или руководит тихим отделом Центра Е, в звании полковника? Ответ таится во фразе им произнесенной: «Такие как вы всю страну и растащили». И каким бы статусом и должностью он не обладал в 90-е или 00-е и не обладает сейчас, в наше время – это, прежде всего, «заезжий казачок», восстанавливающий в своем распавшемся сознании мифическую страну. Но… Это всего лишь один из исходов. По всем фильму авторами «раскиданы точки-сомнения (как минимум, дважды) в четком мировоззрение «сорокалетнего» мальчика. Поэтому вариантов кем стал Руслан Чутко после развала ссср, может быть несколько. Первое, как я сказал ранее, он вполне мог превратиться в такого «зелененького человечка», исполняющего программу, подхваченную из путинско-дугинских брошюрок, присоединяя кровавыми методами незащищенные земли. Второе, Плюмбум мог превратиться в российского демократа каспаровско-явлинского толка.  С невнятной артикуляцией, пытающегося что-то объяснить народу, который сам понимает и изъясняется на другом языке (См. по этому поводу рассказ Антона Чехова «Новая дача»⁹, в котором тонко показана абсурдная ситуация общения русского интеллигента и мужика на разных языках. И при этом, мужик и чиновник российский говорили на одном языке и прекрасно понимали друг друга). Третий путь, Плюмбум – богатый и счастливый. Свой бизнес, свой дом и прочая частная, законная, собственность. В Америке, Испании, Черногории, но только не в России. Четвертый, Плюмбум все же преодолел в себе раба и стал Колей-Олегом, т.е. бомжом, аккуратно к своим сорока физическим.

Я думаю, что они все имеют право на существование. Вероятные пути развития Плюмбума, один из таких избран мною. Так что с некоторой долей напряжения я могу повторить. Плюмбум – это я!

(с) Cincinat Vatanzade

Примечания

¹ Кувшинова М. Александр Миндадзе. От советского к постсоветскому.  СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2017. С.28

² Суркова О. Вадим Абдрашитов и его фильмы; цит по: http://www.belcanto.ru/08073105.html

³ Кувшинова М. Там же. С.106

⁴ Гусев А. Агент национальной безопасности. История вопроса; цит. по: http://seance.ru/n/23-24/agent/agent-history/

⁵ Васильева З. На тему: «Алексей Юрчак. Это было навсегда, пока не кончилось. Последнее советское поколение. Предисл. А. Беляева; пер. С англ. М. : Новое литературное обозрение, 2014. 604 с.»; цит. по: https://cyberleninka.ru/article/n/aleksey-yurchak-eto-bylo-navsegda-poka-ne-konchilos-poslednee-sovetskoe-pokolenie-predisl-a-belyaeva-per-s-angl-m-novoe-literaturnoe

⁶ Юрчак А. Это было навсегда, пока не кончилось. Последнее советское поколение. Предисл. А. Беляева; пер. С англ. М. : Новое литературное обозрение, 2014.

⁷ Опасные игры Плюмбума. Антон Андросов. Интервью; цит. по: https://www.eg.ru/culture/587198-tragediya-zvezdy-karnavalnoy-nochi-pochemu-lishilsya-rassudka-yuriy-belov-8212-mechta-devushek-sssr-059185/

⁸ Чехов А. Новая дача; цит. по: http://bibliotekar.ru/rusChehov/57.htm