03.05.21 01:05
Отец, 2020 / режиссер Флориан Зеллер
Деменция, как зрелость и увядание цивилизации; старость, как утрата времени и замкнутости пространства, которые ведут к тому, что родители становятся нашими детьми, а мы превращаемся в отцов и матерей для наших предков.
Забегая вперед скажу, что самый ключевой кадр в драме Флориана Зеллера Отец – это последний кадр, финал панорамы, которая начинается с двойного портрета старика на груди у сиделки, которая как мать, качала его над вечностью, перед тем, как окончательно погаснет его сознание. А заканчивается панорама наездом на окно и общим планом сада, с буйной зеленью деревьев.
Время, которого нет у человека, вот предмет, на котором сосредоточен пристально-цейсовский взгляд авторов картины. После первой сцены мне показалось, что впереди нас ждет мелодрама, столкновение характеров между старым отцом и взрослой дочерью, но уже во втором эпизоде, когда герой в исполнении Энтони Хопкинса не узнает бойфренда или мужа дочери, а потом и саму дочь, возникает напряжение, даже саспенс, как жанровое ожидание. Но потом ты понимаешь, что эти первые жанровые и драматургические отсылки авторов картины ложные, обманные, поскольку главным в фильме Отец становится… Время. Очень умелой системой рефренов, подменой смыслов, оговорок, молчанием, специфическим восприятием реальности психикой пожилого человека, которую мы примеряем на себя, как соучастники драмы, режиссер опускает нас, бросает нас в темное пространство, в котором нет времени. Не зря старый отец, практически в каждой сцене, забывает, где накануне оставил свои наручные часы. Время, все вертится вокруг него и для героев картины и для нас зрителей. Не зря старик так цепляется за часы, которые, как ему кажется, постоянно кто-то ворует, то сиделка, то бойфренд или муж дочери. Это не просто часы, это нить Ариадны в лабиринте жизни, это фонарь в пещере, это внятные ориентиры на неуловимом пространстве сложной карты местности. Часы, время – это единственная цепочка, которая связывает старого человека с реальностью, в которой пребывают остальные. Утрата часов равнозначна для отца потери чувства реальности, а в его ситуации – это конец.
Это странные и неприятные чувства, и спасибо за них авторам картины, за такую больную возможностью, на два часа представить себя в полной и вечной темноте, в вакуумном пространстве безвременья, в пространстве, в котором нет времени. Это не день сурка, это нечто похуже. Это ощущения медленного распада и утраты всех социальных, психологических и духовных качеств. Смею предположить, что приблизительно так выглядел конец, медленный конец Римской империи, да простят меня профессионалы-историки и прочие комнатные ученые. Так, скажем, в конце второго века нашей эры, в зрелую эпоху поздних и последних императоров из династии Антонинов, римские и прочие граждане империи ощущали конец империи, конец истории, конец времени. Так мы сегодня похожи на молодые варварские народы, находившиеся по периметру границ римского мира, которые, как сегодняшние дети с мечтой посматривают на башни зрелости и всевозможности впередсмотрящего времени, когда-то с завистью и радостью, смотрели в сторону великого Рима, который уже прошел пик своего могущества. Так дети думают о мире взрослых и о взрослых, не об ответственности, не о болезнях и старости, а о бесконечном мире потенций и нескончаемом запасе времени на все времена.
Не зря среди музыкальных композиций присутствуют произведения эпохи барокко и Нового времени. Музыка Пёрселла, Бизе, Беллини, нагруженная опытом и возрастом своих цивилизаций в каждой ноте передает эту силу знаний и страх гибели от пресыщения и истечения времени. Это то, о чем в свое время писал Освальд Шпенглер, закат наступает у любой цивилизации, отсюда моя ассоциация со временем кризиса в Римской империи. Отсюда в музыке Пёрселла, Беллини, Верди вечерние, нагруженные познаниями и временем ощущения итога.
Отец, 2020 / режиссер Флориан Зеллер
Это вначале, кажется, что история о пожилом отце, который вынуждено терроризирует свою дочь, что это ради аннотации, трейлера и прочих промо материалов, для прокатчиков, для зрителей, в которых можно написать, что фильм о страдающем возрастными проблемами памяти мужчине, который находится на попечении собственной дочери. И как итог, у дочери практически нет личной жизни, у нее проблемы со своим бойфрендом или мужем, с самим качеством ежедневного контента.
И только оказавшись со временем в состоянии героя Хопкинса, то есть в состоянии деменции или кризиса цивилизации или цейтнота, понимаешь, что взаимоотношения дочери и отца – это капля, в которой как в мировом зеркале отражается всего лишь беспомощное и непреходящее ощущение исчерпанности времени. Теперь понятно, что последний кадр с деревьями, ветками и листьями – самый ключевой. Ведь в начале жизни деревья усыпаны зелеными, молодыми листьями, а в конце этих листьев, как лет и годов становиться все меньше, и цвет все глуше.
Когда цивилизация с помощью своих фишек, старости, лимита времени, выталкивает личность из социума, к которому он привык, тогда человек вынужденно, не добровольно, сначала неуверенно, а потом с радостью возвращается узкой тропой к своему внутреннему человеку. Человек стремиться к матери, что и делает старик, уже не сражающийся с угасающей памятью, но только мечтающий вернуться в объятия своей Матери, к тому месту во времени и вселенной, откуда все началось. Тогда наши отцы и матери превращаются в детей, а мы превращаемся в наших отцов и матерей, чтобы замкнуть круг и начать сначала. Без нас.
Ярр Забратски
Аудиоверсию материала можно послушать тут:
https://pod.link/1565972691/episode/d2291f0bb2ff5e0a221b43673dc91360
Подписаться на подкаст тут:
https://castbox.fm/channel/CINEBUS.ORG-id4090860?country=ua
pod.link/1565972691