06.06.22 08:06
Желтая кошка / Sary mysyq, реж.: Адильхан Ержанов ( 2020)
Судьба казахского режиссера быть или оставаться (длиться) ментально и мировоззренчески разорванным между культурами, историческими эпохами и доминирующими социальными отношениями. Это общий мотив или боль, или стигма всего класса интеллигенции постсоветского пространства, которое объединяло в себе (как слоеные торт) различные исторические, технические, социальные эпохи. Загнанные жестокими мерами сталинской индустриализации в промышленный прорыв, они сохранили патриархальные, земледельческие уклады, а также кое-где возникли в последние десятилетия перед распадом модерновые анклавы, чаще, городского типа. Культура смешанного типа сформировала смешанный тип не сбалансированного представителя, которого обще можно назвать интеллигентом. Характерной особенностью такого типа является наличие в самом человеке и в актах его творческой деятельности тех самых ассорти культурных, исторических, социальных, городских, сельских, метропольных, колонизационных.
В нескольких картинах Адильхана Ержанова присутствует маленький, заброшенный не только центральными властями, но богом, поселок под смачным и звонким названием Каратас. Поселок Каратас— это слепок всего Казахстана, как целая страна. В нем живут и переплетаются черты традиционной жизни и плохих копий современности, села и города, природной красоты и жесткость мафии. Традиция – это власть не аксакалов и старых преданий, и предписаний, а власть ментов и мафии. Беда Казахстана в том, что модернизация в стране связана с русской культурой, не с европейской. Отсюда безвыходная ситуация. Чеховский мотив уходящей старой жизни, звучит и у Адилхана. Так жить нельзя, как собаки. Хватит! Но если Чехов говорил от лица уходящего класса землевладельцев, то казахский режиссер обращается к кланово-мафиозным структурам современного Казахстана, которые оставались актуальными в каждую эпоху истории страны и в царской России, и во времена СССР, и в последние тридцать лет независимости. Опираясь на традиции, род, клан эти структуры остаются камнем преткновения для модернизации страны. Есть кланы, есть серый и черный бизнес, есть общаки, но нет гражданского общества.
Лишь в одном фильме у казахского режиссера звучит четкое желание вернуться к истокам традиционной культуры. Речь идет о картине «Риэлтор», в которой веселый поселковый парень, наделавший большие долги за игрой в карты, пытается решить проблему долга. Забывший о своих истоках, он волею фабульного поворота или волею случая оказывается в прошлом, в результате чего отказывается продать кусок наследственной земли японским бизнесменам, чтобы оплатить свои картежные долги. Однако сам персонаж: веселый поселковый гопник, жанр картины: абсурдистская комедия не позволяет всерьез и надолго поверить в перерождение «правильного пацана».
Повторяющиеся тропы: продажные до милоты и ужаса менты, воздушные шарики (а вдруг, оммаж Юрию Олеше?), вязкость, одиночество мужское и женское, смерть за кадром.
«Эффекты» вязкость можно увидеть в фильмах «Ласковое безразличие мира» и «Черный черный человек». Особенно, в финальной сцене борьбы следователя и боевиков местной мафии в «Черном черном человеке». Снято это так, словно фигуры персонажей обмазаны клеев или медом, и они медленно двигаются, прилипают к полу, к собственной крови, к стенам, друг к другу. А в фильме «Чума в ауле Каратас» вязкость обретает свойства глобального кафкианского "замка", замкнутого мира, из которого невозможно бежать.
Если говорить о тропе одиночества мужского и женского, то следует признать, что в фильмах Адильхана Ержанова присутствуют монадические фигуры мужчин и женщин, которых сюжетная или жизненная канва свела ненадолго, но уже изначально, они сами понимают недолговечность и непрочность их связи. Ни поцелуев, ни секса. Только короткая дорога к барьеру, после которого их пути расходятся. Так, например ведут себя герои фильма «Черный черный человек» почти местный мужчина-следователь, и столичная журналистка. Причина их знакомства и логика их совместной жизни в рамках сюжета картины не предполагает счастливого финала, она даже не предполагает зарождение чувства любви, разве, что странного притягательного чувства. В фильме «Желтая кошка» герой и героиня совершают странное роад-муви, в котором задача стоит приехать куда-то в главную точку путешествия, где мечта соединяется со смертью. Герой мечтает построить в глухом селе кинотеатр, кинотеатр для одного зрителя и берет с собой девушку. Но мечта приходит не одна, а со смертью, разъединяющей героя и героиню. Они изначально не сделаны для нормальной жизни, нормальной не в патриархальном смысле, а в новейшем, в самореализации, карьеры и пр. А потому, что нет Любви, но не между ними, а в мире который их окружает. Они запрещают себе любить, и очень скоро окажется, что они забудут это свойство или качество. Как любить? — вот главный вопрос казахского режиссера.
Момент смерти за кадром – это очередной троп Ержанова. Мы всегда встречаемся со смертью в его картинах отраженно. Это или перемещение зрителя в другое пространство, или брызги крови на лице убивающего, но только не сам умирающий персонаж. Режиссер словно отказывается смотреть смерти в лицо, поскольку сама среда обитания героев его фильмов напоминает аид, где смерть, по сути, это освобождение от абсурда традиций и философии экзистенциализма. Абсурдность, как переход от патриархального менталитета, смешанного с мафиозно-советским менталитетом к новому миру.
В «Ночном Боге» герой произносит слова вырванные полста лет назад из уст экзистенциалистов, восставших против абсурдности жизни, самим процессом жизни или абсурдным бунтом против мирового абсурда жизни переходного этапа от позднего модерна к постмостмодерну с цифровыми вселенными. «Что я могу противопоставить тебе? Что скрываешь ты? Ты сама бессмысленность, ты сам абсурд. Я могу только быть не согласным. Противостоять пока есть мысль. Пока есть воля».
Ярр Забратски
Ласковое безразличие мира, реж.: Адильхан Ержанов (2018)