Накануне премьеры художественного фильма Pereplawa продолжаем знакомить публику с участниками съемочного процесса. Публикуем интервью с актером Максимом Шрамко, исполнившим главную роль в картине.

Что Вас привлекает в актёрстве?

В эту профессию я попал не сразу, не после школы. По образованию я маркетолог, и работал сначала по специальности. Но периодически я играл в школьном театре, мне это нравилось, я начал уделять этому хобби всё больше и больше времени. Я сыграл начальника станции в спектакле «Безымянная звезда» и после этого понял, что хочу стать актёром. Понял, что для реализации мне нужна не только физическая работа, но и духовная. Её я нашел в актёрстве. Я с детства увлекался эзотерическими практиками, читал разные книги, и актёрство, как мне кажется, — это путь служения людям, но служения не монашеского, а светского и, одновременно, духовного. Я надеюсь, что, как актёр, могу передавать людям светлую энергию. Поэтому, если говорить о театре, — в театре не работают, а служат. Актёр отдаёт очень много энергии, получает от зрителей много энергии, и это всё мало соотносится с материальными вещами, с зарплатой, например. Я верю, что могу своей игрой привнести в жизнь других людей что-то светлое, доброе и духовное. Это меня и привлекает в профессии.

Театр или кино? и почему?

Я отдаю предпочтение работе души, театру. Но от кино не отказываюсь. Театр — это очень мощная энергетическая работа, неповторимая, это здесь и сейчас. Кино — запечатлено, оно вечное, если получается всё сыграть в полную силу. Поэтому я за кино. Сформулирую так: для души — театр, для жизни, семьи — кино. Если говорить не с духовной, а с профессиональной точки зрения — в театре всё шире, всё немножко гипербола, ты работаешь широкими мазками. А в кино — наоборот, нужна сдержанность, строгость, она насыщает кадр. Это очень разные вещи, и интересно пробовать себя и там и там. Распахнуть себя перед зрителем на сцене, сконцентрировать, сосредоточить себя в кадре. И очень классно, когда появляется у нас сейчас такое кино, в котором ты можешь раскрыться как актёр, можешь тратить себя, отдавать, развиваться — и при этом получаешь достойную зарплату. Уверен, что и зритель много получает от такого кино. Надеюсь, что за ним будущее.

Какие у Вас ориентиры в профессии (актёры, режиссёры)?

Я не люблю кино, которое не даёт надежды. Современная драматургия — и в театре, и в кино — очень часто оставляет зрителя без надежды, без смысла. Это очень профессионально сделано, профессионально сыграно, но приводит зрителя к обнищанию — духовному, материальному… Не открывает обществу глаза на проблемы, а просто говорит: «всё очень плохо». Поэтому мне больше нравятся режиссёры с моральной позицией, старые режиссёры. В театре это, например, Додин, Райкин. В кино мне нравится Михалков, нравятся американские глыбы — Спилберг, Тарантино… Я не буду называть много имён, потому что редко меня цепляет настолько фильм, чтобы я о нём думал, помнил после просмотра. Но я и смотрю очень мало всего, с другой стороны. Нет на это времени. Мне хочется верить, что наша работа, наш фильм, будет воспринята зрителями как дающая людям надежду, светлая и добрая. Из актёров мне очень нравится Хабенский — и как человек, и как личность. Из украинских актёров — Баклан. У нас очень много хороших актёров. Вообще, не очень корректно, я думаю, говорить о любимых актёрах, потому что актёров у нас очень и очень много замечательных, намного больше, чем режиссёров, которые бы работали на какую-то сверхзадачу, на идею, уделяли бы достаточно времени работе с актёрами, чтобы на съёмочной площадке возникла атмосфера, которая позволит кино прорваться в вечность, а не отрабатывали коммерческие какие-то задачи.

Почему Вы решили сыграть в независимом кино?

Мне очень нравится подход нашего режиссёра Ярослава Васюткевича, его ни на минуту не прекращающийся творческий поиск, его установка на решение своей личной сверхзадачи. Я уверен, что только при таком подходе может получиться настоящее кино. Если продолжить сравнивать опыт работы в театре и в кино, театр — это искусство больше актёрское, от актёра зависит очень многое, а фильм — это прежде всего искусство режиссёра. В театре очень многое зависит от того, какой придёт зритель. Какая будет энергия у этого зрителя. В зависимости от энергии зрительского зала меняется и привкус самого спектакля. Скелет вроде тот же, пьеса — та же, но что-то неуловимое меняется. Так же и в работе с Ярославом. У него есть идея, есть план, он в голове всё тщательно репетирует, потом зовёт нас, чтобы воплотить его замысел. Но замысел не может быть воплощен слишком буквально, от соприкосновения с нами, с нашими личностями — он меняется, деформируется. И получается что-то третье, особенное, не только не хуже изначального замысла Ярослава, но, может быть, даже и лучше. Как правило, в таком кино нет больших гонораров, и желание в нём играть вызвано ощущением мощного творческого потока, ощущением синергии на съёмочной площадке. Я думаю, именно в такой атмосфере, в таких творческих установках может родиться что-нибудь по-настоящему гениальное.

Что больше всего запомнилось со съёмок?

Мне на съёмках запомнились, в основном, эпизоды, связанные с физическим состоянием. Например, у меня была сцена в снегу, и я очень сильно мёрз, у меня было весеннее пальто. Потом меня долго отогревали… Очень вкусно мы ели на съёмочной площадке. Ярослав создал по-настоящему домашнюю, семейную атмосферу. Я очень хорошо запомнил, как мы снимали сцену моего монолога, эмоционально очень сложного, глубокого монолога, мне нужно было сильно отпустить себя. Это была, знаете, крайняя степень проживания. Мы делали много дублей, это был изматывающий опыт, но очень важный и ценный для меня.  У меня внутри осталось ощущение такого актёрского голода, я чувствую, что не везде дожал, доиграл до своего предела. Наверное, всегда у актёра есть такое чувство.

Над чем сейчас работаете?

Сейчас работаю, снимаюсь, хожу на кастинги. Преподаю в детской школе актёрского мастерства. Это очень интересная школа, она параллельно, по выходным, работает как взрослый, серьёзный репертуарный театр. Через этот театр прошли многие известные украинские актёры. Пока так.

Какие творческие планы на ближайшее будущее?

Есть такая поговорка: «Хочешь рассмешить Бога, расскажи ему свои планы на завтра». Творческие планы есть, они накапливаются, аккумулируются, у нас с друзьями и единомышленниками есть конкретные целы — чего мы хотим достичь в театре и в кино, и мы к этому идём. У нас в стране сейчас далеко не всё так хорошо в театре, в кино, на заводах, в общественной жизни. Но вместо того, чтобы критиковать, мы с друзьями ищем возможности чем-то помочь, где-то что-то исправить. Планов, перспектив, возможностей — очень много.

Беседу вел Никита Григоров