В. Верещагин. Победители. Мародёры, 1878-1879.

(Киевский музей русского искусства)

Если перефразировать известный, извечный вопрос, то будет звучать приблизительно так, как в название текста. Не так откровенно и больно.

Для этого нужно прежде определиться, что такое мир?

Мир — это такое пространство и время, когда человек, прежде всего, не боится быть убитым за свою несхожесть. Где главенствует свобода, те самые свободы слова, веры, убеждений. В том числе и возможность проповедовать идеи евразийства, наравне с другими. Другими словами, человек не боится быть иным. Это мир, где столкновения существуют на уровне характеров и личных возможностей, где соперничество между верой, идеей, изобретениями служат дальнейшему развитию, а не разрушению. В таком мире можно проиграть, обанкротиться, стать нищим и провести жизнь в одиночестве. Но это проблемы персонального онтологического характера, а не прямого физического уничтожения.

В России никогда не было свободы и это проблема внутреннего выбора. Навязываемая иногда сверху, она не встречала спроса изнутри, поэтому легко сворачивалась, как только приходил злой царь, вождь, генсек, президент.

Ужасы 90-х, которые были санкционированы сверху, сегодня подаются этой же элитой, как пример, как назидание своим подданным. И подданные в это верят, люди знают, что свобода требует ответственности и личного участия в жизни, поэтому большинство устраивает рабство, которое снимает всякую ответственность за происходящее, в том числе и за войны, которые развязывает элита.

А для нее образ внешнего врага и пятой колонны внутри необходим, и вовсе не для того, чтобы держать рабское большинство в тонусе, а для решения собственных проблем по бесконечному обогащению. Собственно, хаос 90-х годов и был использован меркантильной советской элитой для решения личных материальных проблем. Именно поэтому ею и был допущен и санкционирован распад советской империи.

Разрыв между элитой и народом, который может показаться удивительным, устраивает обе стороны. Элита: власть и интеллигенция всегда были чужды и даже инородны русскому народу (или тому собирательному конструкту ума историков, политиков, социологов, которым сегодня называется население РФ). Даже древние рукописи-летописи, за время своего существования испытавшие на себе столько правок, вставок, исправлений и пр., сохранили факт приглашения заморских, скандинавских правителей. «Богатств много, а порядка нет, придите и правьте нами», - призывает летописец чужестранцев Рюриковичей. Даже Романовы после Петра I, медленно вымываются в результате династических браков, и чаще русские цари и царицы говорили на русском с сильным иностранным акцентом.

Кроме власти, и жидкая интеллигенция, которая возникла после реформ Александра II в 1860-1870-е годы, также по отношению к народным массам является далеким племянником, в лучшем случае. Классическим примером может рассказ Чехова «Новая дача» [i], в котором инженер Кучеров решил построить новый мост, и главное, они с женой помогали крестьянам, а в ответ мужики смотрят на интеллигента, как на заморскую диковинку и совершенно, в прямом смысле, не понимают друг друга, хотя говорят на одном языке. Чего не скажешь об отношениях с чиновником, перекупившем дачу у инженера. Чиновника (фуражка с кокардой), представителя власти, мужики понимают с полуслова. Т.е. они ему кланяются, а он даже не смотрит в их сторону.

От того и бросили свои «воспитательные» и «народнические» потуги инженер и его жена, поскольку не нужны крестьянам мост и помощь в просветление сознания, скажем так. Они как пили в кабаке, пропивая деньги, которые давала им жена инженера, так и пьют, как били жен, так и бьют. И ничего за 150 лет не поменялось.

А теперь о главном, хотят ли русские войны? Всем знаком русский художник Василий Верещагин, который погиб на броненосце «Петропавловск» во время русско-японской войны. Особенно известен своей картиной "Апофеоз войны", в которой ужас войны соседствует с антивоенным пафосом. Однако мало кто знает, что в киевском музее русского искусства храниться другая картина художника. Называется она «Победители. Мародеры» и посвящена очередной русско-турецкой войне 1877-1878, в этой работе, вероятно также должен звучать антивоенный пафос. Однако, что-то там не так. Обращает на себя внимание следующее. На полотне изображено поле после сражения, усеянное трупами русских солдат (тех самых крестьян Чехова) и фигурами турецких, которые грабят трупы и примеривают русские мундиры на себя. Что-то смущает в этой картине, столкновение правды жизни и правды искусства. Очень странно представить себе, что русский художник видел в жизни, как турецкие солдаты мародерствуют. Наверняка, он не был на стороне турецких войск, в плен к туркам не попадал, поэтому не мог видеть это с точки зрения турецких солдат. Конечно, конечно, согласен, можно предположить, что Верещагин, прежде всего художник и силой воображения представил себе эту сцену. Согласен. Но воображение всегда базируется и берет начало из образов и воспоминаний из реальной жизни. Могу предположить, впрочем, даже уверен, что Верещагин видел, как русские солдаты мародерствуют после боя, потроша трупы турецких солдат. Тем более, что та война для Российской империи сложилась вполне удачно, и Василь Василич видел собственными глазами, как русские солдаты примеряли на себе мундиры турецкой армии, что впоследствии художественно переосмыслил, с точностью до наоборот. Теперь зная из истории, как вел себя русский солдат, когда Вторая мировая достигла территорий Западной Европы и зная, как ведет себя русский солдат в нынешней русско-украинской войне, становится очевидной ложь. Художественная ложь Верещагина и наглая ложь чиновников и властей. Это большая ложь о войне. А теперь о правде войны.

У русского писателя малой формы Всеволода Гаршина, кстати родившегося в Бахмутовском уезде, между городами Славянск и Бахмут нынешней Украины, есть небольшой рассказ. Рассказ называется «Четыре дня»...[ii] Вот пишу о Верещагине, Гаршине, а сам думаю, сколько людей, современных россиян, на самом деле читали или знают о них? Лет десять назад, беседуя с молодой интеллигентной москвичкой о русской культуре и литературе, на мой вопрос я был удивлен ее ответом: "Русских классиков? Нет, не читаю. Не интересно". Я отвлекся, вернемся к нашей теме.

Сюжет рассказа Всеволода Гаршина прост. Русский солдат, оторванный от семьи, брошен в дунайские степи умирать, т.е. выполнить «миссию» в «спецоперации»: освободить эти земли, а заодно и град-фантом Константинополь. Вы понимаете, вы видите конфликт интересов! Царю и чиновникам новые земли, новые податные души для налогов, личного обогащения и прочего геополитического беззакония, а у русского мужика-солдата, где-то под Воронежем жена с детками мал-мала меньше голодают и пашут на барина, не на инженера Кучерова, который проявлял человеколюбие, а на того самого безымянного чеховского чиновника с кокардой, который при встрече с мужиками не смотрел в их сторону. В бою солдат получает ранение в обе ноги и четыре дня лежит на поле битвы, медленно умирая. Антивоенный пафос Гаршина, который словами солдата обращается к седой матери своей ничто, по сравнению с дальнейшей жизнью этого солдата. Ибо будет он забыт царем, вождем, потому что матери еще нарожают, потому что и сейчас и ветераны Афганистана и Чечни забыты и брошены (или завербованы на новые войны), потому что все переживают про отказ от русской культуры, но сами русские не читают собственную классику. И будет так всегда, а на «исконных» покоренных территориях царит мрак, смерть и безысходность. Поэтому один «художник» Верещагин пойдет ко дну вместе с броненосцем, выполняя госзаказ на тему милитаризма и нацификации от русского царя, а второй тихий писатель, рожденный в степях Украины, сойдет с ума от невозможности существования мира, в котором свобода и любовь, силой пропаганды и оружия уничтожаются во имя смерти и царя (президента).

И поэтому ответ на классический вопрос неуместен, но точно можно сказать, что они не хотят мира.