07.11.16 09:11
Как утверждает наш постоянный автор Cincinat Vatanzade у зрителя в процессе просмотра киносеанса имеются всего лишь три основы, если использовать кулинарную терминологию. Первый слой – это внешняя реальность, адекватная история про уличного проповедника (Аллилуйя!), второй – аллюзии на библейскую историю Саломеи и Иоанна, пленника царя Иудеи, ну, а третий, можно назвать комплексом постмодерновых представлений об искусстве, истории, религии, человеческих взаимоотношений, который влияет на восприятия зрителя. Этими тремя слоям удачно оперирует режиссер-кулинар Erik Ifergan.
90-е годы прошлого, всего лишь, двадцатого века ознаменовались в кино несколькими важными историческими моментами. Это было время «манифеста Догмы», время технической революции в области фиксации фильмов, выхода на первый план цифровых носителей, время, когда Голливуд обратил свой тяжелый взгляд на независимых кинотворцов, причем, если раньше великая кинопроизводственная машина, каким является Голливуд, просто поглощала новых людей, перемалывая, еще вчерашним новичкам и гениям косточки в бюрократической и жанрово-схематической костоломке, то теперь и сами способы выражения новых режиссеров, их синтаксис, их авторские стили нашли свое место в разработке новых жанров, сиквелов, приквелов, франшиз и прочего кинотовара. Это было уже не на уровне рваного, контрапунктического монтажа, полижанровости и пр, но и на уровне операторской техники (дрожащая камера), мокументори, ослабленных сюжетных-фабульных связей, появления авторов из смежных областей искусства. Голливуд принялся торговать не просто тушками режиссеров, сценаристов, актеров и пр., заманивая их на свои холмы и бульвары, а мировоззрением авторов, т.е., говоря языком Гете, душами этих творцов. Причем теперь это были не просто модели, модельеры, фотографы, критики, а даже продавцы из магазинов проката VHS-кассет и прочие маргиналы и аутсайдеры. Это в полной мере можно отнести и режиссеру фильма Erik Ifergan, который пришел в кино из… или как он сам написал в своем instagram: artist, filmmaker, writer, poet, photographer, father, son, human being, serial dreamer, lover. Как видно мастер на все руки. Себе в помощь Эрик взял Vincent Gallo – режиссера, актера, музыканта, одним словом, artist/а и израильскую модель Nina Brosh.
Photographer, Filmmaker and Artist Erik Ifergan (c) Steve Conway
Винсенту через год после Buffalo '66, где он был и режиссером и исполнителем главной роли, пришлось играть современного Святой из пустыни Walk of Fame по имени Джонни (Иоанн, Иов?) в фильме 98 года Hollywood Salome… Johnny 316. (Встречаются два варианта названия и Johnny 316 и Hollywood Salome). Я не случайно написал Святого с большой буквы, он таким и окажется, когда не поддастся соблазнам прекрасной и несчастной Саломеи. Обобщая, можно сказать про жанр фильма, что это такое ассорти из американского инди, грайндхауза и фешн-синемы. Библейские цитаты, уличный проповедник, фантасмагория, модели и рок-певец в главных ролях, эклектика на рубеже веков. Если копаться в режиссерской истории или геналогии, то можно увидеть ряд режиссеров, повлиявший на эстетику Ифергана. Исковерканное наследие Джона Джоста, Линча и Тарантино. От первого взят независимый дух, выражаемый и в игре, и в драматургии, и в монтаже, от второго фантасмагорический, пост-панковый, мистический тон, а от третьего, свобода в темпо-ритме и использовании цитат из просмотренных на VHS-кассетах мувиках.
Герой благословляет продавца мелкого шопа и теперь продавцу не нужно ходит в церковь за благословением. Это знаково. Это постмодерновая тенденция секуляризации нашего сознания. Отныне мы вправе сами избрать себе фигуру, которая будет хранить на облачных серверах наши исповедания. И слава за это Лютеру и его 95 принципам, прибитым к дверям церкви. Маргиналу не нужно работать ради пары яиц, багета хлеба, а продавцу нет надобности бегать на воскресные службы и оставлять там левой рукой свою десятину. Они прекрасно понимают друг друга и обходятся без некоторых институций посредников, которые разъединяют людей ради собственной, мировой, не лицевой прибыли.
Секс в лифте – это не секс, это условно-монтажное выпускание пара, снятие социальной напряженности. Такое себе представление о любви, в постпространстве и поствременье. Единое и целое (любовь) распадается на части, кадры и фрагменты, которые насыщают глаза, но не чресла и души. В итоге секса в фильме нет, а лишь флешбеки-представления Саломеи о том, как она овладевает своим Иоанном, через его слабости. Здесь в этой части фильма Ифераган максимально близко подошел к прямому цитированию Библии, к моменту соблазнения Саломеей плененного Иоанна в темнице царя Ирода. И здесь, как и в первоисточнике Салли/Саломея терпит поражение. А мы знаем, что отверженная женщина хуже ядерной войны!
Hollywood Salome (Johnny 316) director Erick Ifergan, 1998
В первой трети фильма есть сцена в парикмахерской, в которой работает прекрасная Салли/Саломея. Она бунтует, она устала от этого мира, от мира толстых матрон, сидящих в креслах с «химией» в волосах, листая иллюстрированные журналы, устала от монотонных шоу на местном канале, устала от сальностей мужчин, которые видят в ней только сексмашину, видят то, за что она будет проклята в Библии. Получается, что мужчины сами себе сотворили Саломею, которая после того, как ее растопчет под собой очередной «папочка», отрезает ему голову. И скажите в чем тут ее вина? Кто породил кого? Мужчины Саломею с отрезанной мужской головой или Саломея мужские слабости?
- Ты вернешься? Тебе нужен папочка! – кричит ей мужчинка пенсионного возраста (начальник парикмахерской), когда разбушевавшаяся Салли/Саломея уходит со своего последнего места работы.
Мне нравится, как Иферган и его оператор Gwynn Arthur Irwin работают с крупным планом. Крупный план, как попытка не просто разобраться, а войти в суть вещей, взять их руками и вернуть из «небытия» в этот мир, дабы не просто вульгарно материализовать, но осветить простыми вещами жизнь людей. Общий план, наоборот, как вынужденный шаг. Шаг исхода в пустыню, за которой нет земли обетованной, нет границ устрашающего мира, а лишь смутно-туманные ориентиры погонных вещей, симулякров предметов.
Общая стилистика фильма попахивает фешн фотосессиями и рекламными роликами, с примесью стандартных представлений о монтаже, драматургии, актерской игре в независимом кино. Драматургия строится здесь с помощью чередования крупностей кадров и ракурсов. Здесь нет диалогов и «ушастых» объяснений для зрителя. В сюжете о любви уличной проститутки и такого же подзаборного пастора зрителю заранее все известно, цитаты из кино, из Библии, из жизни. Остается следить лишь за фабульной частью фильма. Просто героиня входит в дом (комнату) Героя и говорит: «Please, let me stay with you». И это очень странно, ведь не было слов и диалогов, объясняющих всю внутреннюю драму души, эволюцию прекрасной «арки «героя/героини», в результате которой сопереживающий зритель понимает этот шаг и принимает его своим тонким зрительским нутром. У зрителя всего лишь три основы, если использовать кулинарную терминологию. Первый слой – это внешняя реальность, адекватная историю про уличного проповедника (Аллилуйя!), второй – аллюзии на библейскую историю Саломеи и Иоанна, пленника царя Иудеи, ну, а третий, я бы назвал его комплексом постмодерновых представлений об искусстве, истории, религии, человеческих взаимоотношений, который влияет на восприятия зрителя. Эти тремя слоям удачно оперирует режиссер-кулинар Erik Ifergan.
Но при всей маргинальной самодостаточности этим героям чего-то не хватает. В отличие от аутсайдеров Брессона, героев Джоста, Тарантино и пр., генеалогию можно продолжить, у персонажей Ифергана нет главного. Они существуют в широком маргинальном поле современной культуры, где у них есть свои функции и свои награды, в отличие от героев Брессона, которые не могли прижиться нигде, везде были изгоями, любого общества.
В отсутствии ответной любви женщина превращается в Саломею, способной убить свою любовь.
Hollywood Salome (Johnny 316) director Erick Ifergan, 1998 Trailer