Итальянская Лолита или контаминация образов

Фильм 1975 года, в котором блудный сын, по имени Джузеппе, возвратившись домой, превращается в Гумберта и, пройдя через несколько реинкарнаций (Джузеппе-Агамемнон-Шарлотта или Блудный Сын-утраченный Отец-обманутая Женщина), умирает дамой, застреленный на улице ревнивой женщиной, бывшей любовницей, умирает Шарлоттой, той самой, которая несла, да не донесла конверт с рукописью о тайне жизни. Фильм La seduzione, режиссер Fernando Di Leo.


Возвращение блудного сына, успешного журналиста по имени Джузеппе, в сонную и сочную Катанию, домой. Дом цел, красив, прибран и богат. Помнит молодость блудного сына, его первые опыты в любви. Нет отца, он не дождался сына. Но сказка не о возвращение и даже не об отце и сыне, которые вернулись друг к другу, речь о сыне, который вернулся домой не с покаянием, а продолжая гулять и загуливать самому по себе. Сыну остается лишь подышать воздухом юности, встретиться со старинными друзьями и продать дом отца. Джузеппе возвращается ради женщины по имени Катерина. Итак, по мере развертывания сюжета, выясняется, что Джузеппе возвращается не ради отца или дома, а ради женщины, но совсем не той, с которой он впервые поцеловался в книжных зарослях кабинета своего отца. Появляется дочь по имени Грациэлла рано овдовевшей Катерины. Пока я не знал о существовании литературного первоисточника для сценария, пока я ничего не слышал о таком авторе как Ercole Patti, я и представить себе не мог, что фильм La seduzione (1973) совершенно не ссылается сюжетно на известный роман Владимира Набокова.

 

В основу фильма положен роман Graziella (1970) итальянского писателя, журналиста и драматурга Ercole Patti . Написанный через полтора десятка лет после оригинала Набокова, роман Ercole Patti фабульно пребывал в прочных, прозрачных началах двадцатого века, когда деревья не то чтобы были большими, а вообще еще не посаженными и не расстрелянными, простите за каламбур. Т.е., действие в романе итальянского автора развертывалось приблизительно тогда, когда набоковский Гумберт на песчаных дюнах первых поллюций влюблялся в свою Аннабеллу ли, Аннабель Ли?

 

 

Лолитовский сюжет. Красивая и зрелая вдова, …надцатилетняя дочь в соку и старый друг Гумберт Гумберт, однако в итальянском случае Лолита выступает активным началом. Она соблазняет Джузеппе-Гумберта. Если у Набокова сам Гумберт имел склонности к нежным подростковым телам девочек-скаутов, которые, конечно, к ужасу и удивлению самого Гумберта, не хранили девственность до брака. И, несмотря, на летние утраты и игры в палатках с прыщавыми мальчиками-скаутами, американская Лолита все же подвергалась насилию со стороны Гумбера, то в фильме Fernando Di Leo сладкотелая Лолита сама выступала активным началом, буквально, выковыривая из мужских и жизненных недр мужского организма, спящие и скрытые позывы к педофилии.

 

У Набокова был мотив, точнее, у его героя Гумберта. Мотив неисполненной в юности любви, близости, который можно понимать и, как не исполнившуюся экзистенцию, пустоту от пройденного пути, где Лолита служит и маяком и болезненным напоминанием, способным лишь разворотить старые раны. У итальянского Гумберта такого мотива нет, разве что можно притянуть идею француза о симулякрах, где молодая героиня фильма и выступает в качестве такого смутного объекта, но уже без особой экзистенции, а как сугубо материально-физиологическую составляющую. Т.е., в качестве такого не настоящего, искусственного объекта желания, навязанного извне, чужими желаниями и хотениями, поскольку Джузеппе вначале и сам не понимает, что это такое и зачем ему это нужно? Молодое тело, к которому он никогда не испытывал иного ощущения, кроме подавляемого сексуального, но без метафизической нагрузки. И в таком случае Джузеппе-Гумберт сам выступает в роли объекта-жертвы. Эта мысль подтверждается дальнейшим ходом событий. А дальше мы видим, что дочь начинает управлять и матерью, и своим любовником, бывшим любовником матери.

 

Она обвиняет Джузеппе-Гумберта в простых фрейдистских вещах и мужских комплексах, которые мыслят фаллосами и матками. А комплексом Электры  -  наоборот страдает не она - дочь (как она может им страдать, если у нее нет опыта пребывания рядом с отцом), а мать, которая ревнует дочь к Джузеппе и, наоборот, бывшего любимого и любовника Джузеппе к дочери и не в состояние разобраться со своими чувствами. И запутывается до того, что позволяет быть дочери со своим бывшим любовником и быть самой рядом с ними. Впрочем, современная Электра, в отличие от античной, не обладает памятью и не хранит обязательства перед отцом и это тоже связано с отсутствием отца в жизни матери, для которой он мог быть просто донором спермы.

 

Более того, итальянская Лолита диктует свои правила матери. Если та отправит ее в интернат (а мы знаем, что ожидает, а точнее, кто ожидает девочек в летних лагерях), то Джузеппе поедет за ней, а если она запретит дочери встречаться с бывшим любовником матери, то она отправиться за ним. В любом случае мать останется ни с чем. Результат – зеро! Любой расклад, любая формула бросит мать в объятия одиночества и боли. Лолита атакует. Помните, у Набокова, мамаша Шарлотта, перебегая дорогу с письмом, обжигающим пальцы и занесшим нож гильотины над головой американского Гумберта, попадает под машину. Здесь же, роль матери пасует, а Лолита, кроме прочего еще и примеряет одежды господина Куильти, любителя однополой любви и порнокарточек.

 

Диалог с итальянской Лолитой о том, что она уже занималась сексом с 20-летним мальчиком, повтор набоковского. Но с Джузеппе-Гумбертом ей понравилось больше, может говорить о том, что полученный опыт от старшего, от условного отца, важнее сексуальных ощущений. И девочки лишенные естественного общения с отцом, восполняют его в таких девиантных формах.

 

Еще один важный момент, момент вины и греха. Лолита, как известно, не может быть девственницей, в силу обстоятельств, иначе разрушится вся сложная конструкция сюжета и о молодости и опыте, о потенции и бессилии и пр. Лолита источник греха Гумберта, а во-вторых, без отметин фрейдистских, социальных, экзистенциальных может быть только «первая» Лолита, из детско-юношеских дней-переживаний Гумберта. Вина привязывает набоковского Гумберта к Лолите, ему после телесного сближения уже важны не ночные отношения с девочкой, а лунно-магнитные притяжения вины и боли, за прожитые и утраченные годы, за опыт и пустоту.

 

В итоге, Джузеппе Гумберт признается, что не любит Лолиту, его сердце всегда принадлежало ее матери. А мать, ради любви к дочери готова принять связь дочери со своим бывшим любовником, которого она готова были принять до конца своих дней. Таким образом, все обнуляются, и мать, и Джузеппе, но только не итальянская томная Лолита. Симулякр, безопытный объект, нулевая экзистенция приобретает право голоса, мутирует до полноправного субъекта жизни. Голос ее с помехами, с примесью грязи и нечистот пробивается из-под почвы.

 

Сцена соблазнения

 

И тут появляется еще одна Лолита Лолитовна. Вот такой ход, я думаю, оценил бы сам Набоков. В романе Ercole Patti и в фильме режиссера Fernando Di Leo возникает вторая Лолита, которая уводит объект под названием Джузеппе-Гумберт у первой Лолиты (своей подружки) и заодно и у ее матери Катерины. Война Лолит Лолит за Гумберта Гумберта. Драма или намеки на нечто высокое, «с интеллектуальной изюминкой» превращается в сексофарс. Первая Лолита жалуется матери на свою подружку (вторую Лолиту) и мать уже униженная и «обнуленная», т.е., оскорбленная, заступается за свою Электру. И контаминация, и замещение, и вытеснение. Мать примеряет тунику Ореста, сжимая в руке справедливо занесенный бронзовый нож наказания за предательство. – Верни его! – просит итальянская Лолита у своей матери, которая в роли Ореста, у которой она увела возлюбленного. И мать возвращает беглого Гумберта, возвращает не дочери, застрелив его на улице, возвращает себе, наконец-то, в момент, когда Джузеппе-Гумберт переходит дорогу, как когда-то перебегала дорогу Шарлотта, нервно сжимая колючее письмо, в котором самостоятельно зафиксировала пустоту жизни.

 

Цинцинат Ватанзаде

 

 

Финальная сцена