В мотивах преступления, покаяния, в поисках будущего, через пункты и остановки в прошлом, пытался разобраться с помощью фильма Pawel Pawlikowski «Ида» Cincinat Vatanzade.

Черно-белые пространства католико-коммунистической Польши, туманы на полях, облезлые подъезды, провинциальные харчевни, угрюмые лица, вокально-инструментальный ансамбль, с солисткой перепевающей шлягеры маршаловской Европы, утратившие веру в идею прокуроры и судьи, люди, пытающиеся забыть войну 1939-45 гг., пытающиеся забыть недавнее прошлое, ради «светлого будущего». Скупая камера в руках Рышарда Ледневски и Лукаша Зала ни одной панорамы, ни одного ракурса, чистая статика. Это атмосфера, в которой существуют герои «Иды». Это атмосфера, в которой существуют зрители фильма, сидящие в зале непосредственно и находящиеся за его пределами граждане Польши. Кстати, два оператора принадлежат к разным поколениям поляков, Ледневски родился в 1948, а Зал в 1981 и в этом факте прослеживается некая символика боли, памяти, которые перекидывают вечный мост между тем, что произошло тогда и тем, как переосмысливают сегодняшние поляки те события.

Мотив ненависти к евреям меркнет перед мотивом заполучить дом еврейской семьи, а для этого необходимо всего лишь убить их. И никакие предыдущие годы совместного проживания и даже помощь во время немецкой оккупации не спасли еврейскую семью от практичной логики поляка. Отсутствие антисемитских мотивов делает убийство еще более страшным, ибо в жизни побеждает банальное стяжательство и материальные помыслы.

Павликовский словно говорит, что человек живет в будущем, он копит, планирует, учится, строит, рожает, в конце концов, убивает, но все это ради миража будущего. В настоящий момент человек что-то делает ради будущего, будущего которого нет. «Ида» подтверждает это в очередной раз – будущего нет. Есть только прошлое, оно самое настоящее и самое будущее. Это Прошлое. Сколько бы ты после проступка ни жил, кем бы ты ни был, однажды, к тебе постучаться в дверь и спросят о прошлом. Придут дети и внуки и правнуки тех Лебенштайнов, которым ты однажды запретил дышать и думать о будущем. В дверь постучится само Прошлое и заглянет в твои глаза своими глазами, в которых никогда не было будущего. Но даже тут и сейчас можно уповать на молитву и прощение. Признавшись на дне могилы в убийстве совершенном десятки лет назад, можно спасти свое будущее, в котором дом и прочая материя отойдет на второй план.

Молодая Ида с кровью древних раввинов, принимающая постриг в католическом монастыре, что-то в этом есть. Есть мотив примирения, покаяния и надежды на будущее…

Цинцинат Ватанзаде